Рокировка Сталина. С.С.С.Р .- 41 в XXI веке - Страница 86

К оглавлению

узенькие глазки.

- Ты что это, товарищ сержант, на советских людей оружие наставляешь? - спросил

Усольцев, протягивая удостоверение.

- Э-э, таварищ капитан, - протянул киргиз, - ты советски, а он, - последовал кивок в

сторону Егора, - не советски! Я здес поставлен бдытелност, тиги, крепыт... И

падазрытельны человек арестоват! Кайдан билем, может он шпиен кытайский?

Слово "шпиен" сержант произнес не с киргизским акцентом, а с выговором глухой

поволжской деревеньки...

- Не подозрительные они, - отмахнулся Сергей. - Девчонку нашу спасли. Потеряли бы

Наташу. Ты лучше скажи, машина в кишлаке есть? Надо бы больную к врачу доставить.

Или у вас свой фельдшер имеется?

- Фельшар джок. Машина джок, - покачал головой киргиз и возбужденно затараторил.

- Радио бар. Кара-Ташка инимди жонотом. Из Кара-Таш машина прыезжайт. Больной

забират. Шпиен забират!

- Радио есть? А скажи, что там говорили о перемещениях во времени? Ребята из

будущего к нам попали...

- Не знай! - категорично ответил сержант. - Товарищ Молотов гаварил, война с

Германия не будет. Пропал Германия. Куда пропал? Не знай...

- А еще что говорил? - продолжал наседать Усольцев.

- Много гаварыл. Слышна плоха. Горы! - нарвоучительно поднял палец сержант. -

Падазрительны будем арестоват, в Кара-Таш отправляй! Болду! Не мешай, таварищ

капитан, а то я тебя тоже арестоват! Как пособник!

Егор не вмешивался в разговор. Заранее договорились с Усольцевым: если выходят в

Кыргызстан - говорит Егор. Если в Киргизскую ССР - Сергей. Да и не будет толку от

Егорова вмешательства. Слишком мелкая сошка этот сержант. И настрой у него, прямо

скажем... Егор начал прикидывать шансы в случае столкновения. Швырануть "шакала" в

правого всадника. Лешка тут же среагирует в левого. Ногой по голове сержанту... Еще

есть Влад на случай сюрпризов... Даже в их нынешнем состоянии... Блин! Ну что за бред в

голову лезет! Избить гэбиста при исполнении, убить двух его помощников! На десять лет

ежедневного расстрела тянет! После этого путь только один - назад, в горы, к китайцам.

Если уйдешь. До непроходимых для лошадей тропок - день ходьбы, мигом догонят. Да и

не наш это метод, "шакалами" милиционеров рубить. Пусть арестовывает. Доберемся до

начальства, а уж там...

Сержант повернулся к верховым и что-то громко приказал, показывая рукой. Палец

поочередно упирался в Егора, Лешку, Санька... Аксакал, которого Наташа заботливо

кормила уже третьим "Марсом", оторвался от "дастархана" и обратился к сержанту с

короткой сердитой фразой.

Услышав ответ, старик вытер о халат руки, встал, неторопливо подошел к сержанту и

вдруг изо всей силы огрел его посохом. Тот взвизгнул, но старик не успокаивался. Удары

сыпались один за другим, при этом старик выкрикивал длинные фразы по-киргизски. Егор

разбирал разве что постоянно повторяющееся "шайтан". Сержант не сопротивлялся,

только отступал, прикрываясь руками, и жалобным тоном выкрикивая ответы. "Басмачи"

следили за происходящим с серьезным видом, сосредоточенно качая головами.

Наконец, старик остановился, похоже, просто устав. Опустив посох, он сердито бросил

сержанту длинную фразу, повернулся и что-то сказал, обращаясь к Усольцеву и показывая

посохом на дом. Капитан развел руками.

- Будеш у Абай-таята жит! - сказал сержант, акцент которого резко усилился. - Ныкуда

не ходит! Машинэ келет, Кара Таш поэдеш, - и, увидев, что аксакал отошел достаточно

далеко, тихонько добавил. - Кёкмээ...

Федеративная Республика Германия, г. Вюрцбург.

Степан Андреевич Брусникин, пенсионер

Юбилей был испорчен. Безнадежно. Гости разъехались. Степан Андреевич сидел за

столом, подпирая голову рукой и безнадежно вглядываясь в лужицу разлитого вина,

красным пятном безнадежно испортившим скатерть.

- Что, старый, ностальгия заела?

Вздохнул:

- Не знаю, Варенька. Всегда сомневался, надо ли было ехать. Но тогда... Страну

разрушили, завод закрыли, жить стало не на что. А теперь мои же дети такое про Родину

говорят! Кем они выросли?

- Немцами они выросли, - в свою очередь вздохнув, ответила Варвара Семеновна. -

Как это сейчас называется... гражданами Евросоюза. Наши дети откликаются на имена

Зигфрид и Марта. А внучки и в паспортах - Ирма и Эльза. Замужем за немцами. И

Феденьку с рождения Фридрихом зовут. Геночка уже заговорил по-немецки. А по-русски

- нет. Все. Они уже не русские, или настолько не хотят ими быть, что перестали быть хоть

кем-то...

- Понимаю. Но помнить-то корни надо! А не повторять всякий бред! Хрущев врал,

Брежнев врал, потом этот, с пятном на голове всё обоврал...

Варвара Семеновна прервала уборку и присела рядом с мужем:

- Они повторяют то, чему их учили. В школе, в газетах, в новостях...

- Сережку? В школе?

- И Сережку. Самая волна хрущевская шла. Да и не все так гладко было, Степ. Сам

вспомни. Хоть Надю ту же. На дне рождения на торте цифры расплылись. Там написано

было "Наде 21 год". Какая-то сволочь донос написала, что это каббалистические знаки и

девчонку посадили.

- Не посадили, - возразил Степан Андреевич, - выслали. И не куда-то в Сибирь, а к

отцу в Караганду. Она же дочь репрессированного бухаринца была. Он точно за дело

сидел. А как освободился, так семью к нему на поселение и выслали. И неизвестно,

выслали или сами уехали.

- Нет, Надя сама бы поехала, только закончив университет. Ей оставалось два экзамена

сдать. Потом замучилась с заочной сдачей. Выслали ее.

- Наверное. Бывали перегибы.